Чувство вины жертвы
5 position in rating
november 27th, 15:26
Отдельно этот вопрос давайте обсудим.

Говорить будем не про людей с позицией жертв (манипуляторов, давящих на чувство жалости и вины, ради извлечения прибыли), а про реальных жертв чужой агрессии.

Изнасилованная в переулке женщина, девушка, зверски избитая пьяным сожителем, подросток, над которым поиздевались хулиганы и другие пострадавшие.

Если ваша задача не просто блеснуть добротой или найти повод выплеснуть агрессию (на виновников), а помочь таким жертвам, надо учитывать очень важный момент.

( Collapse )
Чувство вины и стыда, которые испытывают жертвы и от которых их стремятся избавить защитники в первую очередь (снять обвинения с жертвы), базируется на слиянии границ с агрессором.

Именно над разделением границ надо работать, если вы хотите помочь человеку испытать облегчение и одновременно восстановить самоуважение и силы.

Те помогатели (это касается и психологов, и близких, и просто доброхотов), которые не понимают, что дело в слиянии границ, часто пытаются снять с жертвы обвинение, убеждая ее в том, что она совершенно бессильна и ответственность за нее несут другие, потому что они сильней. Слияние границ от этого становится не меньше, а больше. На смену чувству стыда приходит деперсонализация.

Посмотрите, откуда возникает экстремальное слияние границ с агрессором у жертвы.

До несчастного эпизода жертва время от времени ощущала локус контроля внутри, то есть чувствовала собственную власть над своей жизнью и контроль над происходящим. Она чувствовала себя защищенной, отчасти или достаточно. Она чувствовала свою силу и опору на себя, хотя бы частично. Тревога была минимальна (тревога возникает от потери контроля над ситуацией, от ощущения угрозы).

Эпизод насилия сломал хрупкую картину мира человека. Кроме физических повреждений и пережитых страданий появился, так называемый, посттравматический синдром, той или иной степени тяжести. Если личность человека сильная и гибкая, может обойтись без посттравматического синдрома вообще, человек легко восстанавливается после любого экстремального события. В лучшем случае это называется "дух воина", человека, у которого есть такие внутренние амортизаторы, такой мощный личностный стержень, вообще нельзя ввести в состояние паники, длительной тревоги и потерянности. Он очень силен.

Обычные люди и особенно личности слабые и юные, реагируют на экстремальный эпизод насилия очень болезненно. А иногда застревают в травме. Это проявляется в состоянии постоянной тревожности и потерянности. Они утратили чувство контроля, опору на себя и доверие к себе. Они ожидают в любой момент повторения произошедшего. Они больше не могут рассчитывать на себя, потому что не сумели себя защитить. В результате насилия, власть над ними, контроль над ними захватил агрессор и через слияние границ с агрессором они пытаются стать причастными и к контролю. Агрессора рядом уже нет, но в поле его образ все так же силен и могуч и внимание течет в сторону его фигуры.

Вот это - самая основа их синдрома.

Выход из этого состояния - в восстановлении своих собственных опор. Своих. Собственных. А не чужих.

Чувство вины и стыда, которые ощущают многие жертвы - это реакция на потерю опор. Они хотят понять, почему с ними это произошло, почему они не сумели избежать такого события, анализируют мотивы агрессора, потому что хотят вернуть себе ощущение собственного контроля и влияния, и ищут это объяснение в каком-то собственном промахе, в каком-то неправильном поступке. Им кажется, что если они найдут тот момент, где допустили ошибку, они восстановят равновесие. Они смогут запомнить эту ошибку и больше ее не допускать.

Вот откуда чувство вины. Оно - следствие того судорожного поиска опор, который совершает психика.

Чувство вины = иллюзия контроля. И это лучше, чем паника.

Понимаете, насколько опасно внушать таким жертвам, что они ни за что не несут ответственности?

Это самое настоящее разрушение тех кривых опор, которые их психика находит естественным путем. Жертва думает: "Я смогу жить дальше, если найду свою ошибку и не буду ее повторять", а "помогатели" ей говорят: "Твоей ответственности нет, с тобой это произошло бы в любом случае, потому что в мире есть подонки и они тебя намного сильней". (Вместо: "Ты можешь себя защитить в будущем").

Для помогателя, который находится в состоянии равновесия, эта идея не кажется такой уж опасной. Он чувствует себя защищенным. Ну подумаешь, есть подонки. Да, есть. А еще есть болезни, стихийные бедствия и автомобильные аварии. Много чего есть в мире, чего нельзя контролировать. Вот и подонков нельзя. Но наказывать их и сажать в тюрьму их можно и нужно, так их количество можно сократить.

Вот что думает помогатель, внушая жертве, что она ни за что не несет ответственности.

А у жертвы состояние острой тревоги и ноги подкашиваются. Из-под ее ног выбили последнюю скамейку. Если она не может опереться на себя и никакой защиты себе создать не могла и не может, значит ей нужно искать опору в ком-то другом. Ей нужен кто-то, кто защитит ее и поддержит, кто скажет ей, как жить, кто хотя бы ненадолго усмирит чувство паники от слетевших настроек.

Настройки внутренние надо восстанавливать таким жертвам, помочь им вновь почувствовать себя сильными, а не предлагать свое сильное плечо. Но самодовольные помогатели предлагают свое плечо. Слияние с собой предлагают. Иди ко мне, колобок, я тебя съем.

По сути они пользуются беспомощным состоянием жертвы, чтобы убедить ее в том, что она действительно абсолютно беспомощна, но вот лично они сейчас окажут ей помощь и станут ее рулевыми, будут ее направлять и защищать.

Мне это все время напоминает роман де Сада о Жюстине: очередной спаситель превращается в нового насильника.

Какой на самом деле должна быть работа?

Чувство вины за прошлое должно замениться чувством ответственности за будущее. В этом случае локус контроля встанет в центр и тревога отступит, человек почувствует субъективную безопасность и устойчивость и сможет опять смотреть на мир философски. Тревожность в данном случае иррациональна, она связана не с реальными угрозами (угрозы в прошлом, в настоящем нет), а с потерей опор. Их и надо восстанавливать. А восстанавливаются они только через принятие нормальной ответственности.

Нормальная ответственность - это ответственность не за прошлое, а за настоящее, не за действия другого, но за действия свои.

Как бы там ни было, прошлое - в прошлом. Действия агрессора предотвратить нельзя, тем более в прошлом. Но для деятельности в настоящем открывается огромное поле. Если не пережевывать подробности печальных обстоятельств и не ходить по одному и тому же кругу воспоминаний, можно заняться своим восстановлением. Надо восстановить себя физически и эмоционально, заняться созданием материальных защит и прокачкой ресурсов. Наказание обидчиков - дело законное и правое, но этому не должно быть посвящено все время. Иначе произойдет разрушение вместо восстановления. Обидчик будет частично наказан, а жертва окончательно уничтожена. Важно вырваться из поля прошлых событий и заняться активной деятельностью. Нужно отвлечься от прошлых страданий и взять на себя ответственность за свое будущее. Намерение стать сильней в будущем - это лучший способ возвращения себе опор.

Вместо того, чтобы умозрительным путем пытаться убедить жертву в том, что у нее есть защитники в лице добрых людей, пока она трясется от страха и чувствует себя беспомощной, надо помочь ей перенести фокус внимания с травмирующего события и начать прокачку личных ресурсов. С агрессором необходимо разделение границ - не лезть к нему в голову, не пытаться его понять, не искать объяснения, не обвинять и не защищать, не растить его фигуру. Он - сам по себе. Будь он болен, преступен или даже сам дьявол. Пусть его судит суд, земной и небесный. В правоохранительные земные органы надо обратиться, но эмоционально не вовлекаться, выполнять инструкции юристов, отчуждать от себя (даже если кажется, что для пользы дела надо страдать истошней и красочней). С прошлым необходимо разделение границ - вернуться туда нельзя, чтобы что-то поправить и изменить, так значит надо убрать оттуда внимание и устремить в будущее.

Восстановив опоры и придя в полное равновесие, можно будет и ситуацию насилия проанализировать, если захочется. Анализ в этом случае будет совсем другим.

Почему же многие психотерапевты никак не хотят услышать Курта Левина, который настойчиво советовал не копаться в прошлом и не насыщать эмоциями то, чего уже нет, не зависать на событиях, которые давно прошли, не воспроизводить их в поле и не растить, не оживлять призраков?

И ладно, когда речь идет о какой-то приятной ностальгии, но восстанавливать каждый раз эпизоды насилия или унижения, пытаясь взять над этим иллюзорный контроль - это какой-то лютый садизм.

Понятно, как снимается чувство вины жертвы? Переносом внимания на ее актуальные задачи. Деятельного внимания, а не созерцательного.

Как только локус контроля встанет на место, в чувстве вины не будет нужды.

Десятки раз я видела эффект почти моментального снятия чувства вины в таких случаях.